Так называемое "происшествие" отразило политические разногласия того периода. Уже более века Франция и Англия ввязывались во всевозможные войны, в ходе которых переносили свое соперничество с континента на континент и покрывали земной шар своими империями. В Египте их соперничество проявлялось постоянно.

Наполеон прибыл туда в 1798 году, чтобы бросить вызов британским силам, сосредоточившимся к востоку от Суэца. На борту французской флотилии находилась группа ученых и рисовальщиков для изучения памятников древнего Египта, так очаровавшего Наполеона.  Как следствие, французы получили верховенство в египтологии и, помимо многих интересных находок, открыли неподалеку от Розетты  камень, ставший разгадкой тайны иероглифов и продемонстрировавший, что странная пиктографическая форма письменности на самом деле была высокоразвитым алфавитом. После разгрома французского флота Нельсоном в бухте Абукир близ Александрии (так называемая "битва на Ниле"), французы были вынуждены передать свою сказочную коллекцию произведений египетского искусства и культуры, включая и драгоценный Розеттский камень, Британскому музею. Французы так и не смогли простить англичанам этого унижения. В очередной раз враждебный настрой проявился в начале XX века, когда Англия и Франция вынуждены были заключить союз в борьбе с воинствовавшими немцами. В 1904 году они вошли в  entente cordiale ("сердечный союз"), который противостоял немецкой гегемонии в Европе в первую и вторую мировые войны. Чтобы положить конец соперничеству в Средиземноморье, вынужденные союзники решили, что Египет отойдет Англии, а французам достанется Марокко. В ту эпоху империалистические государства торговали порабощенными землями, словно билетами на бейсбол. Когда они резали на куски Северную Африку, меньше всего они думали об археологии. Однако это, как ни странно, не мешало сделать первым пунктом договора согласие Британии на то, чтобы "пост генерального директора Службы древностей в Египте, как и прежде, принадлежал французским savant."

Таким образом, холодная война вдоль Нила между французскими и английскими археологами продолжалась, не ослабевая без вмешательства entante cordiale. Масперо и его супруга безуспешно пытались примирить враждующие лагеря. Они писали Питри, Ньюберри и другим друзьям и коллегам Картера, включая Дэвиса, чтобы они уговорили ополоумевшего юношу извиниться и забрать свое заявление об отставке. Масперо считал, что египтология важнее упрямства. "Картер, несмотря ни на что", - позднее вспоминал Ньюберри, - "не желал просить прощения, и предпочитал вернуться к обычной жизни". Масперо пришлось смириться с уходом Картера. Питри негодовал. "По моему мнению, это самый подлый поступок Службы древностей, сделанный в угоду заносчивым французам", - заявил он.

На бумаге фраза Ньюберри "предпочитал вернуться к обычной жизни" выглядит слишком правильно и обманчиво. У Картера не было ни гроша.

Лишившись работы в возрасте двадцати девяти лет, он вернулся в любимый Верхний Египет. Там его принял на работу бывший райс. Забавно, что в ту эпоху колониального высокомерия "туземцы" (так назывались египтяне и все "небелые"), считали Картера своим. В течение четырех лет он перебивался тем, что писал картины для туристов в луксорском отеле "Зимний дворец", а в свободное время искал следы забытой гробницы фараона. Время от времени на помощь приходили старые друзья - однажды на несколько недель его нанял Питри, Фонд исследования Египта в Лондоне продолжал выпускать его рисунки, и иногда в качестве рисовальщика его приглашал Дэвис. Однако все это делалось с крайней осторожностью, поскольку для раскопок в Египте требовалась лицензия, а концессию можно было получить только в принадлежавшей французам Службе древностей. К тому же, чтобы помочь человеку, ставшему persona non grata, связаться с французской общиной в Каире, нужно было быть едва ли не дипломатом.

Эти испытания выпали на долю Картера почти в то же время, когда Карнарвон потерпел аварию в Германии и решил развлечься египтологией. По наущению своих врачей и друзей, Карнарвон в 1907 году отправился в Луксор и получил у Масперо разрешение проводить раскопки в Фивах. Копал он самостоятельно, без чьей-либо помощи. В течение шести недель, каждый божий день он яростно вгрызался в песок. Любому такая работа показалась бы каторгой, Карнарвон же был бодр как никогда. Несмотря на это, ему удалось найти только мумифицированную кошку (богиня Баст, воплощением которой считалась кошка, была защитницей Египта и занимала главенствующее место в так называемом "бубастском" культе).

Масперо издалека наблюдал за Карнарвоном. Убедившись в серьезности любительских стараний англичанина, директор Службы древностей стал настойчиво уговаривать его подыскать для помощи опытного археолога.

Бездна, разделяющая дилетантов, собирателей и состоятельных любителей, а также богатого патрона и бедного клиента, существует с незапамятных времен. Особенно ощутима разница была в начале нашего столетия. "Многие годы европейские и американские миллионеры, пресытившиеся мелкими приключениями, получали концессии на раскопки в Египте и играли с памятниками прошлого, надеясь получить некий импульс, способный расшевелить их дремлющее воображение", - с долей горечи писал еще до первой мировой войны один разорившийся археолог, - "Они называют это "охотой за сокровищами" и мечтают найти царя в богато украшенной драгоценными камнями короной на голове. Конечно, такие романтические представления вызывают симпатию, но, тем не менее, это необходимо остановить. Памятники прошлого дошли до нас не для игр - их необходимо заботливо оберегать, а гробницы, как и слонов, тревожить могут только те, кто владеет определенным разрешением".

Забавно, но еще недавно люди, занимавшиеся подобной критикой, жаловались, что беспечные представители высшего общества изводят деньги на выведение собак и лошадей, когда можно было вложить их в развитие искусства и науки.

Так или иначе, Карнарвон охотно принял совет Масперо. Он хотел, чтобы какой-нибудь опытный археолог стал его адъютантом, но, поскольку сам он лично никого не знал, не мог бы Масперо кого-нибудь предложить? После "происшествия" в Саккара минуло четыре года, французские страсти улеглись, немцы угрожали союзникам больше, чем когда-либо, и Карнарвон, к тому же, со своим блестящим знанием французского и родословной, восходившей к Экс-ля-Шапель, покорил французскую общину в Каире.

Масперо улучил благоприятный момент для того, чтобы вызвать Картера, и таким образом, началось сотрудничество, которое оставило неизгладимый след в истории археологии.  Впервые Карнарвон и Картер встретились не на поле для игры в крикет Хайклера и не на рыночной площади Суэффхэма, а посреди величественных развалин древнейшей и богатейшей цивилизации античности.

2002 (c) ventseslav alcarin