Глава 5. Картер в Египте (окончание)

С такими гидами и наставниками, как Питри и Ньюберри, Картер выучился ремеслу египтолога, освоил разговорный арабский язык и  иероглифы. Кроме того, он понял, почему климат и религия в Египте так гармонично переплетались. Он пришел к выводу, что эта страна представляла собой настоящий музей под открытым небом. Природа как будто намеренно держит палец на термостате, чтобы воздух сохранял свою абсолютную чистоту и сухость, защищающие Египет от окружающего мира.

Влаги в Долине гробниц, как и в Карнаке, нет. Здесь практически ничего не подвергалось тлению. Искусство и культура древности, признаки цивилизации, прекрасно сохранялись на сухом воздухе или под покрывалом не менее сухого песка.

Именно поэтому большинство настенных росписей, скульптур и памятников пятитысячилетней давности - обелиски, пирамиды, храмы, сфинксы, гробницы, - также свежи, как в день своего создания. В усыпальницах отпечатки пальцев строителей и грабителей настолько похожи, что невозможно отличить, какие из них древнее.

Элемент безвременности преобладает повсюду. Когда Г.В.Чиапарелли, итальянский египтолог, обнаружил вход в гробницу, перед ним предстала деревянная дверь с бронзовой ручкой, причем все это так превосходно сохранилось, что создавалось впечатление, что их оставили здесь только вчера. Чиапарелли тогда обернулся к своему ассистенту и в шутку попросил ключ. "Но у меня его нет", - вполне серьезно ответил ему помощник.

Еще раньше, в 1905 году, Теодор Дэвис наткнулся в Долине на частично разоренную усыпальницу двух представителей знати времен царствования Аменхотепа III (около 1591 г. до н. э.) . Это была грандиознейшая находка в Египте того времени. Гробница была "буквально набита золотом" , - писал позднее Дэвис, а его адьютант Артур Вейгал, тогда - надзиратель за экспедициями Дэвиса, а позднее - инспектор египетской Службы древностей, вспоминал: "В изумлении мы не могли сдвинуться с места, и просто смотрели на окружавшие нас реликвии трехтысячелетней давности, которые, тем не менее, производили впечатление абсолютно новых.  В дальнем углу блестел какой-то золотой, нетронутый патиной, предмет, а мы лишь переводили взгляд с одной вещи на другую и думали, что человеческое понятие о времени неверно в корне. Перед нами явно лежали вещи, оставленные только вчера, или, по крайней мере, год-два назад".

В гробнице совершенно не было пыли, и археологам удалось найти на большом внешнем саркофаге прекрасное льняное покрывало, ничуть нетронутое тленом (как, к примеру, средневековые одеяния, которые мы можем видеть в музеях) и своей прочностью и мягкостью напоминающее простыни на кроватях в гостинице "Зимний дворец". Поверх покрывала стояло небольшое медное блюдо с остатками благовоний. Эти остатка обуглились еще задолго до Исхода евреев , когда еще и в помине не было ни величественной Греции, ни могущественного Рима.

Это чувство безвременности поражало не только современных, но и древних путешественников. В эпоху перикловой Греции, Геродот, бедекер своего времени, объяснял, что характер египтян зависит от климата.  "Египтяне", - писал он, - "более чем все  остальные народы мира вместе взятые, целиком посвящают себя задаче сохранения памяти о деяниях прошлого". Они, по сути дела, были первыми в мире историками. Отсюда - как они могли поступить иначе, когда прошлое было перед самыми их глазами?

Вера египтян в жизнь после смерти была  главным положением их цивилизации. К примеру, они верили, что власть произростает из чистоты родовой крови. Стараясь  избежать ослабления этой власти, они шли на кровосмешение: отцы женились на дочерях, матери выходили замуж за сыновей, и, наконец, братья брали в жены сестер. Египтяне не разделяли богов на "добрых" и "злых", и придавали им облик деревьев,  животных, людей. (Вспомните хотя бы лежащего льва с человеческим лицом - сфинкса.) В пантеоне, Ра, божественный правитель и создатель мира, и Амон-Ра, солнечный бог Ра в облике человека, были первыми среди равных. В целом, в религии древних египтян отчетливо видна строгая монотеистическая линия. "Находясь в тени сложной мифологии, их религия имела несколько подходов к толкованию противоречивой природы, но ни один из них единогласно принят не был" , - писал в 1875 году французский египтолог П.Пьерре. - "Однако один факт, который очевиден во всех текстах, не подвергается сомнению. Это - вера в единого бога". Какой бы спорной ни была эта точка зрения, и поныне ее разделют многие археологи, особенно, если речь идет о теологически революционном правлении фараона Эхнатона, на одной из дочерей которого был женат Тутанхамон. Царь Эхнатон проповедовал единственным своего бога, Атона, который изображался в виде солнечного диска. По мнению фараона, этот бог был единственным, был всегда, и никаких других богов никогда не существовало.[3]

Отдельные древние религиозные верования сохранились среди египтян и поныне: к примеру, обрезание и довольно сложные понятия о "чистой" и "нечистой" пище. Однако в самом сердце египетской теологии была слепая вера в жизнь после смерти, в ожидающие награды и наказания. Эту веру позднее переняли все великие религии. Впрочем, ни одной из религий не удалось разработать столь сложный процесс погребения, какой существовал у египтян. И именно обряд захоронения породил, по сути дела, египтологию, которая стала во многих отношениях самой значительной ветвью археологии.

Влечение, которое вызвал Египет у молодого Картера, как и у многих других до него, не ослабевало всю оставшуюся жизнь.